Про экзамены
Экзамены… Как любил говаривать один из наших преподователей, достопамятный Григорий Илларионович, словами старинной студенческой песни "от сессии до сессии живут студенты весело, а сессия, а сессия всего два раза в год".
Незабываемая пора! Когда перед тобою начинают маячить экзамены, то, как и всякий добропорядочный студент, хватаешься за голову и начинаешь думать о том, какой же ты дурак, что так мало изучал такой важный предмет, экзамен по которому тебе предстоит сдавать, и что подобное отношение просто нетерпимо.
Все, если повезет и экзамен будет сдан на жалкую троечку с минусом, то такого больше никогда не повторится. Сразу же после сессии сажусь и начинаю грызть науки так, что любой экзамен будет для меня праздником, а не ожиданием судного дня, после которого ужасный грешник будет низвергнут и отправлен туда, куда у него и была предначертана дорога, а именно - в армию.
Как правило, два - три дня проходят в созерцании учебников, толщиною своей напоминающие огромные старинные фолианты, конспектов с мелким неразборчивым текстом, написанным скорописью и с девственно чистыми страницами пропущенных лекций.
Руки лихорадочно пишут последнюю надежду студента - шпаргалки, при этом голова выключена из этого процесса и в ней мало что оседает. А экзамен уже завтра.
Говорят, студенту для того, чтобы выучить китайский язык, нужна одна ночь. И вот эта ночь наступает. Группа таких же разгильдяев, проболтавшихся по злачным и прочим увеселительным местам и притонам все время между прошлой и нынешней сессией, запирается в комнате, готовит крепчайший чай или кофе и с их помощью стремится продлить ночь на время необходимое для прочтения всей необходимой информации при сдаче экзамена.
Но чудес в природе не бывает. Заголовки, конечно, можно прочитать почти все, но вот вникнуть в материал, вряд ли. Под утро клев носами становится все чаще, головы опускаются все ниже и, наконец, самые стойкие, решив всего на секунду, положить голову на подушку, уже не в силах поднять ее до истошного вопля проснувшегося раньше всех.
Впрочем, сдача экзамена каждому преподователю вещь сугубо индивидуальная. Надо сказать, что здесь на первое место выходит студенческая интуиция, а студент без интуиции - это не студент.
Студент на экзамене должен быть подобен индейцу, вступившему на тропу войны, или зверю, охотящемуся в джунглях, который должен съесть мелкого зверушку и не попасть самому на зубы более крупного хищника.
Один из примеров. Дело было на втором курсе. Предстоял экзамен по высшей математике. Написать шпаргалки, не представлялось возможным, по причине совершенно чудовищных размеров объемного материала.
Экзамен надо было сдавать преподователю по имени Шурик. Это был толстый, пожилой, очкатый и совершенно лысый мужик, вечно ходивший в помятом, неопрятного вида, поношенном костюме и с затертым кожанным портфелем.
Казалось, что он не умел в жизни ничего другого, как читать скучные лекции и принимать экзамены у студентов, которые, благодаря его стараниям, почти ничего не понимали в высшей математике. А после курса прослушанных у него лекций, даже те, кто уважал математику, в большинстве своем, начинали думать о ней как Ленин о буржуазии.
Говорили, что в свое время он "разменял червонец" в сталинских лагерях и поэтому в жизни всегда вел себя тише воды и ниже травы, что, однако не мешало ему лепить на экзаменах двойки направо и налево.
Однажды за это он здорово пострадал. По положению, существовавшему в те времена, служившим в армии и желающим поступить в вуз, предоставлялся отпуск для сдачи вступительных экзаменов. Если служивый сдавал и проходил по льготному конкурсу, то его зачисляли в институт, ну а если экзамены с успехом проваливались, то солдатик возвращался к месту своей прежней дислокации и дослуживал установленный срок.
Многие служивые не надеялись на поступление в институт, но, тем не менее, на месячишко отрывались от армейских порядков, чтобы в удовольствие оттянуться на гражданке.
Группа морячков-черноморцев приехала с такими целями в означенный вуз и успешно была срезана Шуриком на экзамене по устной математике. По этому поводу черноморцы устроили грандиозную пьянку в местном кабаке под названием "Журавли" и, когда с песнями возвращались на место своей последней ночевки - в общагу, то повстречались с припозднившимся Шуриком.
Лишь по счастливой случайности математику довелось выжить после той встречи, но шрам на затылке в виде звездочки от горлышка разбитой бутылки, отныне постоянно привлекал взгляды студентов на лекциях, когда он изображал на доске аудитории очередной математический опус.
Итак, вооруженный конспектом по математике, спрятанным за брючный ремень, вхожу в аудиторию, где сидит с полдесятка таких же горемык как и я, надеящихся обмануть препода на элементарную, серую, ни на что не претендующую международную оценку, то бишь на трояк.
Шурик сидит за столом и, после выдачи мне экзаменационного билета, разворачивает какую-то газету во всю ее ширину и читает, не сворачивая. Подозрительно долго желающих отвечать не видно, все усиленно готовятся.
Увидев такое счастливое стечение обстоятельств, осторожно извлекаю конспект из-под одежды, нахожу нужный раздел, вырываю двойную страницу и, положив ее на стол, аккуратно передираю один к одному все необходимые ответы.
Вопрос экзаменационного билета мне совершенно не был знаком - это дифференциальные уравнения второго порядка. Вы слышали о таких? А если слышали, то можете рассказать, как они решаются? Вот я бы и хотел посмотреть на вас, как бы вы смогли ответить на эту муть голубую!
После успешно проведенной операции, засовываю выдранную страницу в стол, в ворох каких-то обрывков бумаги, оставшихся от тех студиозусов, которые уже вышли из аудитории раньше.
Но тут, о, ужас, Шурик резким движением откладывает в сторону газету и метровыми шагами направляется прямо ко мне. Я еще не успел сообразить, каким мерзким методом он воспользовался и догадался о том, что я содрал ответ, а Шурик уже приблизился к моему столу.
Помятуя о том, что нападение - это лучшая защита, вскочил навстречу ему и спросил с невинным видом: "Александр Иванович! А вот тут у меня возник вопрос…", но он уже запустил в стол руку и нашарил страницу, с которой я секунду назад содрал ответ. Не слушая моих разъяснений, Шурик ринулся на свое место, приговаривая: "Двойка, двойка!"
Я с понурым видом поплелся за ним. Получить пару мне никоим образом не улыбалось и поэтому, прежде чем безжалостная рука опустилась на мою зачетку, я тронул за самую жалостную струну шуриковой души.
У него было две известные слабости: это - дураки, которых он пытался никогда не обижать, и безвыходно плохое материальное положение студента, которое могло остановить его от надписи "неуд" в зачетных книжках его подопечных.
Косить под дурака было занятием неблагодарным, поэтому с моих уст прозвучали проникновенные слова о нищете, схватившей меня своей костлявой рукой за тощее горло.
И, о чудо! Цель была достигнута или почти достигнута. Шурик очень внимательно посмотрел на меня и отложил зачетку в сторону. Последним шансом стала очередная задача, предложенная для решения. Как ее решать, у меня не было ни малейшего представления.
Но настоящий студент никогда не сдается даже в, казалось бы, самой безнадежной ситуации. Ни на что ни надеясь, усаженный бок о бок с Шуриком, ерзаю и тяну время, надеясь на знаменитое авось.
А дело было к обеду. Преподовательская плоть начинает тосковать по чему-то вкусному и сытному, тем более, что эта плоть зашкаливает далеко за сто килограммов. С очередным студентом-неудачником он отправляет призыв на кафедру к ассистентке подменить его, пока он отобедает.
И вот вожделенный миг наступил. Отвернувшаяся от судентов и смотрящая в окно лаборантка с кафедры математики, делала вид, что не видит, как студенты лихорадочно листают, невесть откуда взявшиеся конспекты и шуршат всевозможного вида шпаргалками.
Минут через двадцать, Шурик, довольный до нельзя, и лоснящийся от сытости, сладко позевывая и потирая руки, негромко бормоча что-то о Зингермане, завкафедрой теоретической механики, который оказал ему какую-то важную услугу, обратил свой взор на меня.
"Что-то вы долго готовитесь?"
Но я был уже во всеоружии и элементарно доказал ему, кажется, теорему Ферми, о которой до экзамена и не слыхивал. Шурик, позевывая, дал мне решить еще тройной интеграл, и, когда я раскрыл его до простого интеграла, то придвинул листок с выкладками, пробежался по нему глазами, произнес, что "дальше все элементарно", взял зачетку и нарисовал вожделенную тройку.
После того, как я на крыльях вылетел из аудитории, он таки влепил еще шесть двоек моим коллегам.
